Им.

 

Вспоминает учитель географии средней школы № 47:

- Да я вообще его не знаю, ходил он на мои уроки или нет, хотя вроде как-то

приходил, потому что я отчётливо помню, как он делал доклад о Свазиленде и

Лесото, это такие анклавы в южной Африке, ну не важно, короче что-то он говорил

из материалов учебника и большой советской энциклопедии, я уже хотел 4

поставить, как вдруг он останавливается и говорит, ерунда это всё, нет никакого

Свазилендалесото, нет там никаких обрядов, никакой культуры, трахают их там

белые и аспирином травят. Представляете, такое сказать у доски перед всем

классом! Но сказал он это так, не пойму - то ли так грустно, то ли так

безразлично, в общем, так, что никто не засмеялся, а наоборот, обычный гвал стих

и весь класс уставился на него. Я тоже пару секунд сидел обалдевший, а потом как

под гипнозом сказал, садись Им, молодец. Больше он на мои уроки не ходил,

география у них факультативом была, класс-то математический, но как-то я

столкнулся  с ним ещё раз в столовой, пожурил его, вот неучем вырастешь, не

знаешь даже столицу Бутана (а на хрена ему столица Бутана?, в тот же момент

подумал я, что я не мог вопрос задать нормальный, вообще, зачем я к нему

привязался?), а он посмотрел на меня как на иней и сказал, Сергей Петрович,

хотите, я Вас компотом угощу? Короче, странный был мальчик, такие обычно в секту

попадают. А, кстати, что с ним стало то?

 

Вера Лекина, работница оздоровительного комплекса "Покровский оазис":

-Ну, да учились, даже в последнем классе за одной партой сидели месяц, потом я к

Лильке пересела. Он всё что-то рисовал, писал, один раз ребята тайком выкрали

его тетрадку, а там на каждой странице енот нарисован почему-то, ох и подрались

они тогда, вернее Им не хотел драться, но ребята его специально довели, тогда мы

все первый раз и узнали, что он занимается карате. Но на самом деле, я запомнила

его не школьником, а уже взрослым, когда он лет 5 назад, ко мне на работу

приходил. Я тогда только устроилась, наряжалась сильно, красилась и даже

накладные ресницы носила, поэтому он, наверное, меня и не узнал тогда. Я только

что обслужила клиента, приняла душ и шла по коридору, а тут он навстречу с

Анжелкой, немного пьяный, по пояс уже раздетый. Он такой был красавчик, немного

подкачанный, но не до безобразия, с какой-то татуировкой на плече, лицо такое

спокойное и мужественное, будто он и не пьян, а это стиль такой, а смотрел так,

будто ему тут все должны, и одновременно как-то с жалостью. Анжелка рядом с ним

смотрелась, как малолетка, по плечо, в своём розовом приторном халате, она

думала халат скроет её толстые бёдра. Наверняка он её не сам выбрал,

администраторша подсунула, на Анжелку уже тогда только пьяные клиенты западали.

Лучше бы он мне достался. Больше я его не видела, а в то, что Антон рассказывал

про него, я до сих пор поверить не могу.

 

Гарик, мастер с 10-летним стажем:

- Я когда увидел, что он хочет сделать, подумал нарк, припёр мне фотку какого-то

дядьки в лохмотьях и перьях, ещё спросил, может мне нужен файл, какой, на хер,

файл, я принтер от пентиума не отличаю. В общем, переводил я её 8 часов за три

сеанса. Но, что за странное дело, чем больше я с парнем общался, тем он мне

больше нравился, музыку он с собой притаскивал всегда обалденную, то какие-то

напевы, то просто вой волчий, но до того за душу брало, работа спорилась,

планировал 4 сеанса, а управился за 3. Вообще, опыта у меня тогда было мало,

потом-то я привык ко всякому, и Че Гевару набивал, и Леннона, и даже Сталина. Но

кто же был на той фотке, и с неё перешёл парню на плечо, я не знаю. Сам не

говорил, а после, сколько не работал, никто такого больше  не просил. А о самом

что могу сказать, не педик, нормальный пацан, я с ним после помню пивка попил и

ещё попью, если встречу. Думаю сам придёт, когда надо будет татуировку обновить.

 

Частный предприниматель Е. :

- Сначала мы думали - это стёб какой-то, ну не может быть такой фамилии - Им.

Потом девчонки в нашей группе всё спрашивали кореец он или якут, притом, что,

представляешь, по паспорту-то он русский. А он весело всё так отвечал, да каждый

раз с какой-нибудь новой легендой. То его родители монгольские дружинники, то

брат у него в якудзе, хотя жил-то он с бабушкой, а потом в общагу переехал. Ему,

впрочем, больше подошла бы фамилия Нем. Был я его соседом один семестр, вот уж с

кем футбол обсудишь, так уж обсудишь, два слова за вечер плюс полное незнание

таблицы чемпионата, состава команд, а иногда мне казалось, что он вообще не

знает правил игры и принимает за футбол какую-то другую игру. По-честному, я

переехал от него из-за своей Ольги, но почему-то тогда мне было стыдно в этом

признаться, и всем говорил, что с этим придурком жить невозможно, сам не учится

и другим не даёт, одни эти его чокнутые друзья чего стоят, нет бы пришли,

посидели с водочкой, гитарами, так нет - могли всю ночь про свою эту джиу-джитсу

разговаривать или вообще, представляешь, прямо в комнате на железном листе

разводили огонь, танцевали вокруг него, чего-то жарили и вечно планировали

сходить в поход, но насколько я знаю так ни разу и не пошли.

 

                         * * *

 

Им. С такой фамилией имя уже не нужно. Все, кто хоть раз её услышал, уже на всю

жизнь приобрели историю о том, как когда-то они знали человека по фамилии Им.

Это не просто слово, это амулет, оберег, гербовая печать на гарантии, что отныне

ты будешь жить без родственников, без однофамильцев, без людей, у которых

фамилия похожа на твою, и без людей, которые когда-то слышали фамилию, похожую

на твою. Чтобы ты не сделал плохого, это навсегда останется в памяти людей: ещё

бы, это дело рук Има. А если ты сделаешь что-нибудь хорошее, все забудут, кто

автор хорошего, но всегда в плацкарте, на остановке автобуса смогут начать

разговор с любым незнакомцем: кстати, я знаю человека по фамилии Им, не правда

ли занятно?

Человек-Им, разумеется, больше всего в жизни не любил анкеты и собеседования.

Каждый считал своим долгом учтиво поинтересоваться, откуда в средней полосе

России такая диковинная штука, и, главное, почему она никоим образом не

отражается на внешности владельца. Иму всякий раз становилось непонятно, почему

при первом взгляде на него все думают, что он Сидоров, а, поднимая глаза от

удостоверения с фамилией, мучительно ищут у него косой разрез глаз, жёлтую кожу

или хотя бы щупальце, лишь бы оно всё сразу объясняло. Но не было всего этого у

Има. Было у него детство в загаженном подъезде, четыре неудачных попытки

научиться играть на гитаре, глухонемая соседка по лестничной клетке, бабушка,

которая прощала ему всё, и старая подшивка журналов "Наука и религия". Кстати, о

соседке: была у неё собака-поводырь (зачем глухонемой собака-поводырь - никто не

знал), и без своей Лаймы соседка была как без головы. Могла заблудиться по пути

в овощной магазин, забывала номер своей квартиры и никогда бы не получила

пенсию, потому что только Лайма слышала, когда в дверь звонил почтальон. Однажды

собачка умерла, на четырнадцатом году жизни, и соседка через неделю повесилась.

Правда, даже повеситься по-человечески без поводыря она не смогла,  Скорая

откачала. А нашёл недоповесившуюся Им: проходил мимо незакрытой двери и как-то

так спас. Неделю все приподъездные бабки считали его героем, а потом ещё год

вором - у пострадавшей куда-то запропастились все сбережения. Уже в самом конце

школы соседка сыграла в жизни Има ещё одну роль, вернее её внучатая племянница

или, что ещё вернее, очень коротенькая юбочка и очень стройные ножки этого

существа, но об этом, я думаю, Им сам вам расскажет.

После школы у Има была масса возможностей отличиться. Он мог умереть от

минно-взрывной травмы в Чечне, мог сделать карьеру в палаточном бизнесе и даже

по силам ему было жениться на бельгийке и уехать навсегда на запад, но Им выбрал

самый обывательский путь миллионов и миллионов людей - он поступил в институт,

чем отсрочил наступление взрослой жизни ещё на 5 лет. В институте Иму нравилось.

Учился он легко и уделял время всему, чему хотел уделять. Институт учит самому

главному - на всё можно забить, а на старших курсах дополняет - даже на себя.

Знакомые Има в основном этим и занимались и втягивали его легко, а на старших

курсах - и очень легко во всю прикладную и занимательную жизнь. Периодически

кто-то доказывал, что весь мир дерьмо, беременел, путешествовал через время и

пространства, в общем, не давали Иму скучать. Обычно замкнутый и таинственный

молодой человек потихоньку растормошился и, наконец, растормошился совсем, и его

отчислили из института.

Первое время в общаге Им жил со своим однокурсником Ефимовым, капитаном

институтской команды по гандболу или баскетболу. Им спал в гамаке, принимал

гостей, играл на своей дудке, читал книги. С соседом было трудно, человек это

был сложный для понимания, он вставал каждый день в 6 часов, после разминки

бежал с прыгалками на стадион, возвращался весь вонючий от пота, ел и ложился

спать, так как после такой нагрузки - по его словам - было очень вредно идти на

занятия. У Ефимова была мечта проснуться раньше Има, чтобы не видеть с утра его

сидящим на подоконнике или в гамаке и угрожающе держащего в руке дудку: не

любил, надо сказать, Ефимов духовых инструментов (а также гамак, подоконник и

Има), но желанию этому не суждено было сбыться: когда Ефимов совсем уж рано

вставал его сосед вообще не ложился, а когда хотел встать попозже, то вскакивал

от звуков дудки Има. Договориться полюбовному у них не было никакой возможности,

так как Ефимов овладел нематерным русским языком только перед свадьбой (случайно

выяснилось, что он не может сказать ДА в загсе вместо ДА, БЛЯ - и тут за него

взялась Ольга, и он овладел русским литературным языком, причём словарный запас

его был таким ограниченным, что обычные слова полностью вытеснили матерные). Им

же периодически разговаривал с соседом на шайенском языке, упорно утверждая, что

за ночь позабыл русский. В те непростые для Ефимова дни люди из соседних комнат

часами стояли под дверью, чтобы запечатлеть их уникальные отношения. А когда

однажды почтальон принёс Иму письмо из Бельгии всё в губной помаде, на тайном

совете Ефимова с его собственным мозгом, было решено навсегда покинуть комнату

номер 112, оставив на растерзание Иму третьекурсника Митю, алкоголика и

почитателя группы "Металлика".

История этих взаимоотношений отслеживалась по динамике снижения количества

тяжёлого рока на сутки жизни. Первую неделю Металлика звучала 6 суток 8 часов,

вторую 3 суток, третью по часу в день. Благодаря переезду в 112-ю Митя узнал

множество вещей. Он научился пить чай и кофе, мог сам пришить себе пуговицу, а

если времени было много, то и две, и овладел приёмами неизвестного боевого

искусства. У Мити открылись глаза на мир, он относился к своему младшему соседу

как к учителю, аккомпанировал ему на закате при исполнении египетского гимна

прощания с солнцем. Общались друзья исключительно на шайенском языке, кстати,

Митя был бы единственным, кто пошёл бы просить за Има, когда его отчисляли, если

бы, разумеется, не роковая встреча 30 сентября. Ещё Митя был единственным, кто

звал Има по имени. Идиллия редко прерывалась входящими в жизнь ребят женщинами,

но и здесь наблюдалась полная гармония их отношений: встречались они

исключительно с близняшками. Это стало главным аргументом, когда Митя бросил

пить. Он боялся по пьяни перепутать подруг, чем нанёс бы оскорбление своему

товарищу. Событие это отмечал весь деканат. Иму, как положительно влияющему, и

Мите, как честно исправившемуся, были выданы дополнительные стипендии, а

проректор по воспитательной работе уволился. На полученные деньги, кстати,

первоначально предполагалось съездить в Петербург, но так как их всё равно не

хватало на реальную культурную программу, решено было ехать в "Покровский

оазис", известный оздоровительный комплекс, покрутить велосипеды.

 

                              * * *

 

-Костя!

-Да, Митя.

-Тут, пока ты был на седьмом, приходил этот из 102-ой с Прозрачным человеком.

-И чего он хотел?

-Как чего? Я же говорю, он с Прозрачным человеком приходил.

-Так он вернулся? Интересно. Получается, коктейль действовал 2 недели,

интересно. Митя, ты понял, что чем больше принимаешь коктейль, тем меньше

промежуток до появления Прозрачного.

-Я ему дал полгорсти феназепама, пока тебя не было.

-Феназепам, Митя, вещь такая, которую горстями не меряют, у него граммы есть, но

для Прозрачного это не подойдёт, нужен или коктейль, или полная аннигиляция.

-Короче, Костя, он зайдёт через час, надо помочь.

-А ты сам-то видел?

-Видел. Он за ним ходит попятам: Юрка в туалет - Прозрачный подождёт у двери,

Юрка на занятия - тот с ним.

-Митя, а тебе не приходило в голову, что если Юрка его видит, ты, я, то это не

глюк, а реальное что-то. Мы же с тобой посылки из Ферганы не получаем, так

почему же мы Прозрачного видим вместе с Юркой?

-А почему, Костя, его близняшки не видят? А почему из всех преподов только

Абрамыч? Ты его вообще каким видишь?

-Как каким? Прозрачным.

-А вот Абрамыч его всё время за Чангу принимает.

-Ну и что?!

-Чанга же негр, он же не прозрачный, значит, Абрамычу Прозрачный кажется чёрным,

да и мне он не совсем прозрачный, а такой синеватый.

-Значит, Митя, это не мы его видим, это Он кому хочет показывается.

-Да, а страдает от него один только Юрик, ходит-то он только за ним, ходит и

молчит.

-Ну, если бы Прозрачный ещё говорил бы, это был бы просто полный писец.  Подай

мне, Митя, Коробку-с-Компонентами, будем для Юрки спасение сочинять. Пришёл бы

он сразу тогда ко мне, а то сначала сам лечился, в больницу поехал, а

по-настоящему помог ему только коктейль.

-Ты когда-нибудь ему раз и навсегда только не помоги, ладно? Менделеев.

-Не бойся, это вещь проверенная, древнебельгийская, ещё кельты злых духов

изгоняли.

-Да, кельты-то это средство раз в год в вино добавляли, а ты каждые 2 недели

вливаешь в него полтора литра. А Юрка не кельт, в нём полвьетнамца.

-А мы на этот раз коктейль не Юрке дадим, а самому Прозрачному. Ты подержишь, я

волью, а Юрик приведёт саму жертву. Идея?

-А к нам потом из параллельных миров лысые клоуны не полезут?

-??

-Я имею в виду, ты о последствиях подумал? Сам вон перед заключительной фазой

противогаз одеваешь.

-Митя, а чем нам ещё занять молодую судьбу. Зови Юрку.

Митя пошёл за неразлучной парой, а Костя, тем временем в противогазе и перчатках

от общевойскового противохимического костюма заканчивал коктейль. Прозрачный

первым появился в дверях, за ним Юрик, за ним предвкушающий Митя. Прозрачный был

спокоен и не подозревал никакой агрессии. На том месте, где у людей эмоции, у

Прозрачного как будто бы ничего не было. В секунды всё было решено: не

предупреждая Юрку, Митя навалился на странного гостя, заломил ему руки, а Костя

начал вливать из полуторалитровой бутылки в рот Прозрачному лечебное зелье.

Прозрачный был каким-то заторможенным и по началу вообще не сопротивлялся, а

когда начал, видимо и зелье подействовало, потому что его попытки противиться

судьбе, были  очень вялы.

 В этот момент в комнату без стука вошла незнакомая женщина. На вид ей было лет

35, она была с перегибом модно одета, каждая вещь подчёркивала её близкие к

пышным формы, она ещё только открыла рот, а все мужчины в комнате уже смотрели

глубоко в него и ждали приказа. Она была обворожительна. Я не стану подробно

описывать её приятное лицо, фигуру, очень сексуальные губы, я просто скажу: это

была Роковая Женщина. Её нисколько не удивило, что трое ребят визжат и обливают

друг друга из бутылки, она не удивилась и тому, что, как только она вошла,

занятие своё они прекратили и уставились на неё довольно неприлично. (В этот

момент кто-то невидимый упал на пол).

-А где Им?

-Он э-э+ Вышел..

-Да он будет завтра, кажется э-э+ он к бабушке поехал.

-Ну вот,- она прелестно нахмурила брови,- я специально прилетела, а его нет!

Разгильдяй!,- и женщина почему-то посмотрела на Митю.

Митя же смотрел на неё не отрываясь с момента появления.

-А Вы+ Э-э+

-Я - Елизавета Михайловна. А где, скажите, мне теперь остановиться до завтра?

Что, я должна сама о себе заботиться, по ночному городу гостиницу искать?!

-...

-Я преодолела сто границ, а меня даже никто не встречает. Где Им?!

-А Вы оставайтесь э-э+, здесь ночевать,- немного смущённо и тихо так сказал

Митя, - я позабочусь, в смысле Юрка с Костей тут не живут, они в гостях, типа, а

я как-нибудь краешком...

Мадам широко раскрытыми глазами посмотрела на Митю. Так смотрят большие рыбы на

сочную приманку, которой вроде не было, не было, да вдруг появилась.

-Хорошо, я остаюсь, но завтра же, когда Им придёт, ног наших тут не будет, а

сейчас, молодые люди, не пора ли разойтись и дать уставшей с дороги женщине хоть

немного отдохнуть.

Она поставила на пол свою сумку и сумочку, отдала в руки Мити пальто. Юрка и

Костя виновато подняли с пола бесчувственного Прозрачного и понесли его под руки

из комнаты. Митя остался наедине с Роковой Женщиной. Они болтали, сплетничали,

поддакивали, слушали, восторгались и, наконец, Митя предложил Елизавете

Михайловне руку и сердце, и она с третьего раза согласилась.

Когда на следующий день приехал Им, не было уже ни Мити, ни Роковой Женщины, ни

30 сентября. И началась настоящая осень, и никогда уже не приходил в 112-ю

почтальон с письмом из Бельгии покрытым губной помадой, и не было больше у Има

друзей, способных ради него выучить шайенский язык, лишь бы понимать, что он там

бурчит спросонья, и никто не заступился, когда был издан указ об отчислении Има

из ВУЗа. Начиналась первая настоящая осень в жизни Има. Совсем незаметно прошли

похороны бабушки. Незаметно Им охладел к дудке, близняшкам и учёбе. Отдал Юрке

на козьи ноги свою библиотеку, а чтобы не торчать в общаге среди непонятных

сессий, первокурсников, визжащих девок, Им устроился на работу ночным сторожем

гаражного кооператива "Коминтерн-2". Это была его первая и последняя запись в

трудовой книжке.

Осень рассказала Иму, что он плохой человек, ведь только плохой может столько

всего знать и уметь, а ни разу при этом не влюбиться.

В ту ночь Иму приснилось, что всё совсем не так...

 

Кончается даже тысячелетие,

А ты всё тянешь, она так прекрасно

Одевает джинсы, эти ли?

Эти...глаза, сейчас, но,

 

Кто был первым, кто вспомнил,

Почему она рядом, почему с тобою

Нежна и спокойна, кто мы?

Кто мы друг другу, ю?

 

Ай лав ю, крошка, снег выпал

На нашу землю и в нашу ревность

И в нашу кашу, рассыпал

Я в других потребность...

 

Иди домой, потому что дальше

И больше уйти не сможешь,

Ты в моём сердце навсегда, надолго, фальши

Нет, энтропии жалко же

 

Женщиной не назову, просто

Моя, просто моя любовь, воздух

И без него только минуты после

Погружения живы, все, ух,

 

И я тоже, без воздуха чувствую

Плохо себя и тех, кто за меня дышит,

Ай нид, ай лав твою ю,

Слышит, она не спит, она всё слышит...

 

                              * * *

 

Его трудно было застать дома тем, кого он не хотел видеть, а особенно тем, кого

он не хотел ни видеть, ни слышать, ни знать. А такие были. Иму часто казалось,

что таких большинство. По мере того, как он взрослел, этих тварей становилось

всё больше и больше, правда и народу Им узнавал всё больше и больше, но темпы

роста тварей всегда опережали темпы роста обычных людей. Иногда Им называл

тварей уродами. Уроды, как и их крайняя форма - козлы, мешали Иму жить. Твари

обижали его во дворе, били в школе, поэтому Им стал учиться драться, уроды

портили всё, что принадлежало Иму, клеветали и обманывали его, поэтому Им

особенно никому не верил и имел довольно мало имущества, козлы же считали Има

дураком, неполноценным, тупым ублюдком, которому никогда не стать другим,

поэтому Им стал начитанным, упрямым и очень не любил козлов, уродов и тварей. Он

их не любил так сильно, что, вычислив такого на вечеринке у малознакомых людей,

как правило, уходил, а если к таковым относил преподавателя, то забивал на

предмет в тот же день и навсегда. И надо же было такому случиться, что на 4

курсе сразу 11 предметов у    Има стали вести козлы и уроды. Им сначала боролся

с собой, переходил в другие группы, даже на другой факультет, но уроды следовали

за ним попятам, требовали каких-то долгов и всяких своих уродских штучек.

Институт первым обнаружил, что он несовместим с Имом и отторг его как нечто

чужеродное и болезнетворное. Им обнаружил это вторым, когда было уже поздно

менять принципы жизни.

 После этого поворотного события жизнь стала быстрой, заманчивой, но скучной.

Выпав из среды сверстников Иму было не с кем поговорить, а с началом ночной

работы в "Коминтерне-2", его приятелями остались только пёс Пёс и сменщик

Василий Васильевич. Собака Пёс была умной и честной, выла на НЛО и любила

поесть. В.В. был отставным прапорщиком неизвестных войск, умел выпить литр водки

с половинкой печенья, а также слить из вверенных автомобилей бензин и выменять

его на сигареты в круглосуточном книжном магазине. Им не мог остаться прежним,

попав в такую компанию, он полюбил собак и стал ненавидеть людей. Первый месяц

его навещали однокурсники и даже однокурсницы, Галя умоляла его жениться на ней,

Ефимов обещал устроить в секцию фехтования, но Им сказал им, что отчислен на

самом деле по болезни. Якобы, после диспансеризации у него нашли ВИЧ и поэтому

выгнали. Все очень дружно посмеялись над этой шуткой, и больше к Иму никто не

пришёл. Долгими сторожевыми ночами Им раздумывал о природе разных вещей, о

стране, где едят макароны с хлебом, но что-то никаких уникальностей ему в голову

не приходило, и однажды в начале зимы он бросил работу и поехал, как сказал

В.В., на "настоящие" заработки.

 Москва ничего не смогла предложить Иму, Питер требовал только этих грёбаных

программистов, короче пришлось нашему герою подрабатывать скромным Старшим

Скаутом в оздоровительном лагере для детей в Альберте. Там были дети с

параличами, неумные от рождения дети, ребятишки с дефектами речи и больше всего

хромых, косолапых и косоглазых. Пока родители их зарабатывали на лечение своих

чад (представьте, медицина в Канаде платная), Им играл со всеми ними в индейцев,

строил шалаши, даже палил пионерские костры, хотя называл эти костры скаутскими

из политических соображений, по этим же соображениям во всех анкетах он стал

алеутом. Дети оказались лучшим, что Им видел в жизни, они радовались возможности

повозиться в грязи, подержать на ручках хомяка или белку. Хотя косые не видели

рыбы в воде, хромые не поспевали по горным тропам, заикающиеся не могли разучить

походные песни, мальчишки и девчонки были счастливы. Им был поваром и

следопытом, хотя, плохо зная английский, он мог общаться только с детьми и

шайенами. Наверное, он был рождён для воспитания чужих больных детей. Многие из

ребят с рёвом уезжали домой, почти все они запомнили Има на всю жизнь и,

перенеся разные операции, процедуры и множество издевательств целого поколения

врачей, будучи уже взрослыми были убеждены, что вылечил их алеут Им, настоящий

туземец. А когда уже дети этих детей с завистью спрашивали, а нельзя ли тоже

попасть к Иму в тот лагерь, родители отвечали им, ну что вы, это было 20 лет

назад, тот алеут уже давно у себя в иглу почтенно сидит в кругу большой семьи и

учит внуков, как не попасть на обед к полярному волку, он больше не работает

Старшим Скаутом, он хранитель Священного Ледоруба своего племени.

 Пришёл день, когда Иму захотелось своих детей, и он даже решил к кому именно

стоит обратиться. Скаут вспомнил одну девушку, полную раздолбайку, которую

однажды рассматривал на дискотеке в студгородке, он не помнил, познакомился с

ней или нет, может быть, они даже долго встречались... Не важно. Сейчас из неё

выросла молодая женщина, знающая себе цену, которая наверняка любит детей и

долгими ночами вспоминает какого-то парня, рассматривавшего её на дискотеке в

студгородке. Именно с такими мыслями (не исключено, что они появились от долгого

общения с больными малышами) Им и полетел домой.

А дальше-то как раз всё было просто. Вышел из самолёта, в центральном ресторане,

который Им принял за кафе-бар своей юности, засветил деньги, они у него были,

работал же алеутом от зари до зари. А потом, когда выходил пообедавший и очень

предвкушавший встречу со своей провинцией (поезд в 17:40), помог какому-то

бедолаге-водителю толкнуть машину, как-то так оказался внутри, не без помощи

друга бедолаги-водителя, короче, труп нашли за кольцевой дорогой через две

недели вышедшие поссать на обочину дальнобойщики.

Вскрытие Неизвестного показало, что это был высокий загорелый мужчина среднего

телосложения, с портретной татуировкой на плече, со слабыми признаками

принадлежности к монголоидной расе. Возраст 25-27 лет, не БОМЖ, хотя утверждать

это наверняка никто не мог; нашли труп голым в грязи.

Причиной смерти явились 2 колото-резаных ранения сердца (оба смертельные) и

тупые проникающие травмы черепа (3, все смертельные). Умерев пять раз, Им

остался в сердцах многих знавших его людей, кроме, пожалуй, той, к которой он

прилетел.

 

 

к прозе 

 

 к творчеству