Ты безумна, ведь ты не знаешь даже имени и лица…»

Настя Полева

Мы познакомились чуть больше года назад. Хотя «познакомились» - это громко сказано. Это сейчас я понимаю, что виртуальные «знакомства» нельзя называть таковыми (разве это знакомство, когда сижу я пред компьютером вся такая никакая, с огромным задом, маленькими глазками и жиденькими волосенками, облаченная всей мощью своего тела в драный бабушкин халат, и радостно рассказываю невидимому собеседнику, что обладаю модельными параметрами, огромными синими глазами, копной вьющихся волос блондинистого оттенка (не крашеные, свои!!!), на редкость сексуальным голосом, и надето на мне сейчас бельишко от кутюр цвета спелой вишни), а раньше была счастлива каждому новому тому, кому можно было вешать на уши лапшу. Были, правда, такие особо избранные, кому я говорила чистую правду – и про зад, и про волосенки, и про драный халат. Он относился именно к этой категории: я честно рассказала ему про носимые из-за практически отсутствующего зрения контактные линзы, крашенные, растрепанные волосья и обилие веснушек.

Началось все просто: он рассказывал кому-то про какую-то свою болячку, а я, нагло вклинившись и прикинувшись на редкость крутым доктором, принялась рьяно раздавать советы. Раззнакомились, разговорились, нашли – как это ни странно – кучу общих точек… И понеслось. Общение с ним заменило мне священную процедуру сна, потом – постепенно – вообще все глупые и бессмысленные офф-лайн действия.

Потом он как-то незаметно раскрутил меня на виртуальный секс, который казался мне не просто бредом (таким, как виртуальная любовь), а самым бредовым бредом из всех возможных бредов. Ну, это было круто! После первого «сеанса», длившегося четыре часа чистого времени и завершившегося милым «%) spasibo:) ty sebya prosto ne znala:) super:) kissss:)», я прикипела к нему еще сильнее, потому что он каким-то магическим образом писал о таких вещах, которые нравятся только мне, и как он об этом догадался – оставалось для меня загадкой. Мне было весело и как-то еще… Не могу объяснить, как, но мне нравилось это ощущение. Потом был еще один раз, потом – еще и еще. И меня ведь колбасило… Это было весело и наполнено какой-то скрытой, странной и только нам понятной эротикой.

[>]Х to rew : aga - teks - beru na ruki nesu na krovat':)

[>]rew to Х : на кровать? ты еще способен на что-то на кровати?:) я плохо постаралась:) уронишь - убью:))

Периодически мы отвлекались на какие-то дебаты, цитировали подходящие к ситуации песни, уточняли мизансцены и хихикали (я, по крайней мере, хихикала. Смею думать, что он тоже).

[>]rew to Х : ой, а мы сейчас где находимся? чё-то я это упустила:)

[>]Х to rew : da tut - ryadom so stolom:)

[>]rew to Х : рядом со столом? и это ты просто стоишь? или ты сидишь? что-то не пойму...:)

[>]Х to rew : stoyu:) no sh'as upadu%) a ty na kolenyah:)

[>]rew to Х : :) да я-то понятно, что на коленях:) с тобой непонятки были:)

За такими вот развлечениями проходила ночь за ночью (у меня была ночная карточка). Прощались мы после таких утех всегда одинаково – это было чем-то таким «нашим», о котором никто, кроме нас, не знал…

[>]Х to rew : kisss.... kissssss:))

[>]rew to Х : :) целую в уголок глаза.....:)) ты такой милый:))

Все закончилось тогда, когда я поняла, что стала влезать в Интернет только для того, чтобы снова услышать (точнее, прочесть) его «kissssssssssolnyshko:))». Я не могла продолжать наши виртуально-порнографические феерии, потому что теперь – совершенно некстати – начинала включаться моя совсем не бедная фантазия (начав относиться к нему по-особенному, я стала слишком близко к сердцу воспринимать каждую его фразу… точку… запятую), и я потом ворочалась с боку на бок на протяжении нескольких часов, пытаясь унять буйство своего темперамента. Он приходил, приветствовал меня традиционным «ki$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$:)», а я… Я таяла. Он писал, что не хочет возвращаться в «гнилую Россию», что ему хорошо там, где ему хорошо, а не там, где прикажут, чтобы было. Мне порой становилось так грустно, что хотелось заорать и разбить монитор: мы никогда не увидимся… Я никогда не услышу, как он звучит, никогда не почувствую его запаха, никогда не прикоснусь к нему… Бред про виртуальную любовь перестал казаться мне таким уж бредом: у меня натурально была сбита башня. Все разговоры – только о нем, все действия – только с оглядкой на него… Скоро для меня самой стало очевидным: я окончательно сдурела. Я писала ему такие трогательные письма, которые, наверное, не смогу больше писать никогда и никому. Я рассказывала ему о том, о чем никогда не рассказала бы даже лучшей подружке – боялась бы, что она меня просто засмеет. А он выслушивал, «улыбался» смайликами и говорил, что все будет хорошо. Однажды он процитировал песню – у нас был вечер обмена трогательными цитатами – а я поняла, что это про меня: «... i ty popala... k nastoyash'emu koldunu - on zagubil takjih kak ty ni odnu... slovno kukloyu v chas nochnoy teper' on budet upravlyat' toboy....». Рыдала, помнится, минут десять. Просто рыдала, обильно орошая клавиатуру самыми настоящими, не виртуальными, слезами по своему виртуальному счастью. Сказать, что я помешалась – это просто интеллигентно промолчать. День без него приравнивался к самой великой трагедии в моей жизни, на Рабочем Столе красовалась его физиономия, все стихи посвящались ему… С плохим настроением – только к нему, с самой большой радостью – к нему… С проблемами, слезами, большими удачами – к нему, к нему, к нему.

Когда он собрался уезжать на заработки куда-то туда, где не было интернета, я впала в такую глубокую депрессию, что самой стало страшно. Пыталась убедить себя – всегда прежде отличавшуюся достаточно здравым смыслом – что брежу и шизею – не вышло. Реальность сравнялась в моем больном сознании с землей – в наши последние дни существовал только виртуальный он – гораздо (на самом деле) более настоящий, понимающий и мой… Описать мою радость, когда он не уехал из-за проблем с документами, наверное не смог бы даже тот, кто в совершенстве владеет искусством создания самых изощренных эпитетов и метафор. Сказка продолжилась, для того, чтобы все-таки закончиться.

К жизни меня вернул неожиданно оказавшийся хорошим человек, сумевший как-то так ненавязчиво и всего за один вечер напомнить мне, что в жизни полно всякой всячины, гораздо более достойной моего царственного внимания, чем виртуальный образ, по большей части созданный мною же. Вся моя трогательная «виртуальная любовь» была заботливо разложена им по полочкам, и мне было доказано, что я придумала себе это все от элементарного «нечем заняться»… Потом мой «виртуальный возлюбленный» все-таки уехал, и я-таки испытала на себе гениальное «время лечит». Сначала мы переписывались, потом ограничились общением в гостевых, потом обоюдно замолчали.

Жаль ли мне? Бесспорно, потому что – несмотря ни на что – с ним всегда можно было поговорить «по душам», поделиться чем-то, спросить совета – думаю, никто не сможет возразить против того, что процесс общения значительно облегчается, если не видеть лица собеседника, а представлять его исключительно таким, каким хотелось бы. Обрадуюсь ли я, если он неожиданно вернется или напишет? Безусловно, потому что все еще отношусь к нему достаточно трепетно, так, как можно относиться к тому, что всколыхнуло.

Несмотря на то, что сейчас в моей жизни до фига всего прочего, начисто лишившего интернет не только первого, но и второго, и третьего, и пятого, и одиннадцатого по своей значимости места, я частенько вспоминаю его, сопровождая свою трогательную ностальгию глупой улыбкой.

В тексте использованы материалы из, как говорится, архива автора:)

к прозе